Интервью Игоря Киселёва: КОНСТАНТИН ОРБЕЛЯН - Я НЕ ДИРИЖИРУЮ, А ВСЕГО ЛИШЬ РАССКАЗЫВАЮ РУКАМИ МУЗЫКАНТАМ ТО, ЧТО МНЕ ХОЧЕТСЯ ИМ СКАЗАТЬ…

Доброго времени суток, Константин Гарриевич.

Ваша биография сногсшибательна. Как вам шагалось по стопам Моцарта: в три года сесть за рояль, в шесть одержать победу в конкурсе Баха, в девять у Вас сольный концерт, а в одиннадцать начать концертирование с профессиональным оркестром… А детство? Через него просто перешагиваешь. Или всё-таки оно было: футбол во дворе, походы в кино или на природу, музеи, чтение, наконец, просто девчёнки? Скажите Константин Гарриевич, в Америке картошку не пекут на кострах?

Детство, конечно, было - но у каждого ребёнка «своё» детство. У меня были прекрасные любящие родители. Чудесный тёплый дом.

Но-разница в том, что мои сверстники-американцы говорили только по английски, но я говорил и по русски, и это была не единственная разница между нами: я вырос с рассказами о войне, голоде на Украине (мама из Харькова), бакинских арестах бабушки и дедушки, многом другом, о котором сегодня мои сверстники даже не подозревают.

В футбол я не играл, но в большой теннис играл каждый день.

Вы родились в высокопоставленной семье. В принципе, могли бы выбрать для себя любую карьеру, и с успехом реализоваться в любой сфере деятельности. Наверное, в три года ещё не выбирают собственного пути. Кто угадал что Вы музыкант с большой буквы, и сумел убедить в этом Гарри Агапароновича, и Веру Ивановну. Это был дядя Константин, в честь которого Вас, очевидно, назвали? Два великих музыканта в одной семье… Каково ваше влияние друг
на друга?

Не знаю как бы я мог реализоваться в любой другой сфере, но в музыке мне было интересно, и меня это постоянно влекло.

Когда мой отец вынужденно оставил своего брата-Константина Орбеляна старшего, в 1940-м году, в Баку, и вступил в ряды Красной Армии, ему, разумеется, никогда не могло даже в страшном сне присниться, что они увидятся только через 35 долгих лет.

Тем не менее, у нас дома было Царство Музыки,  к нам домой приходила преподаватель из России, и занималась с братом и сестрой. Это ещё больше подогрело мой интерес к музыке, и как видите, выбора у меня практически не оставалось: прямо сказать, мне тоже хотелось заниматься, и может быть, даже больше, чем старшим.

Естественно, что и мои родители, не будучи профессиональными музыкантами, увидели, что у меня всё-таки что-то есть, какой-то талант. Они пришли к заключению, что меня надо показать в местной консерватории, а потом решать что делать. Вот так всё и началось…

Есть ли у Вас кумиры, в хорошем смысле, крупнейшие пианисты и дирижёры?

Думаю что в каждом возрасте есть кумиры, в зависимости от собственного развития. Какие-то остаются на всю жизнь, а другие только мимолётные увлечения. Для меня лично огромная фигура Евгений Светланов ( в русской музыке прежде всего ), и конечно, Владимир Горовиц.

Знаете, я обожаю вокал, и для меня из русских певцов наиболее выдающимися были Павел Лисициан, и Зара Долуханова.

Константин Гарриевич, вопрос из разряда любишь-не любишь: Есть ли различия в предпочтениях Орбеляна-пианиста, и Орбеляна-дирижёра, или первое проецируется на второе?

Безусловно, есть: как пианист, я отдавал предпочтение музыке романтической-Шопену, Брамсу, Рахманинову, и Чайковскому. А с камерным оркестром я был ограничен составом так, что в основном в наших программах были симфонии Гайдна, Моцарта, Боккерини, и безусловно, те немногие гениальные произведения, такие как серенады Дворжака и Чайковского, но таких было немного.

Когда Вы дирижируете произведения для фортепиано с оркестром, случается, что Вы хотели бы, как пианист, повлиять на трактовку солиста, исполняющего партию фортепиано?

Это было бы естественным, но я должен дать возможность солисту «высказаться». Даже если я не согласен. Вот если случаются какие-то вопиющие ошибки ( такое тоже бывает ), то тогда я скажу то, что думаю.

 У многих музыкантов есть произведение, являющееся его визитной карточкой. Как у Вас с этим?

Когда я был «активным» пианистом, такие у меня были: например, фортепьянный концерт Арама Хачатуряна. Мы друг-друга узнали в удачное для нас обоих время.

Или фортепьянный концерт Альфреда Шнитке, который я впервые исполнил в Нью-Йорке.

А у Орбеляна-дирижёра это, прежде всего, «камерная симфония Шостаковича», в обработке  Баршая, и уже упомянутая «серенада Чайковского».

Вы прошли три школы музыки - начав образование в родном для Вас Сан-Франциско, продолжили его в Ереванской консерватории, параллельно посещая Москву, и завершили его снова в Америке почётным стипендиатом Джульярдской школы в Нью-Йорке. Ваши педагоги относились к разным музыкальным школам, а к какой себя относите Вы? Или нынче время, когда школа не имеет особенного значения?

Трудно сказать кто из педагогов на меня влиял более положительно, или менее, но конечно, ГЛАВНЫМ педагогом музыки и фортепьяно в моей жизни была и есть Нина Светланова, ученица Генриха Нейгауза, которая иммигрировала в Нью-Йорк в 1975 году. Я тогда уже учился в Джульярдской школе музыки, и Надя Райзенберг сделала Нину как бы своей ассистенткой. – Нина удивительный музыкант, пианистка-от Бога,и человек с огромной эрудицией.

В работе с солистами, будь то вокалисты, или инструменталисты, Вы относите роль оркестра к аккомпанементу или Ваш оркестр является партнером солиста и выступает с ним на равных? 

Я всегда надеюсь что мы партнёры и помогаем солистам и инструменталистам раскрыться, и с полной свободой творческой исполнить всё так, как у них задумано.

Короткий вопрос: по клавишам не скучаете?

Да, скучаю.

Несмотря на частые перелёты и постоянные гастроли, Вы находите чем поддерживать свою творческую и физическую форму в прекрасном состоянии. Здесь есть какие-то личные секреты, может быть, рецепты? Или в Вас заложен запас прочности, исключающий  естественную усталость и унылость?

Я не верю в усталость и унылость. Это всё не для нашей семьи…

Я смотрю на мою маму, которой будет 94 года, и она с восьми утра и до двух ночи на ногах, и которой я подчас должен напоминать - «Мама, не пора ли лечь спать? Уже два часа ночи» !  А она отвечает – «А что ты устал? Я читаю.»

Так что, мне грех говорить об усталости или унылости.

Задам вопрос политический (можете на него не отвечать): Пик Вашего расцвета, как пианиста, пришёлся на времена «Холодной войны». Родина Ваших предков, как и весь Советский Союз, были, как говорится, станом потенциального противника. Вы видели своими глазами оба полюса когда-то биполярного мира. Скажите, это не вносило никакой дисгармонии в Ваше мироощущение, ведь Вы были связаны близко с обоими полюсами?

Дисгармонии не было. Наоборот, всегда хотелось сделать что-то, чтобы сблизить СССР и США- так наша семья всегда жила.

Мой отец всегда старался помирить две державы ( разумеется, в личных целях тоже), чтобы иметь возможность видеть свою мать и брата, и конечно, конечно он всегда говорил: если две страны экономически будут взаимозависимы, то,

как говорится, «войны» не будет. А для моих родителей это было самое важное.

А что бы Вы сказали вот по какому поводу: один из постулатов диалектического материализма уже на протяжении двух веков утверждает, что бытие определяет сознание. Не спрашиваю, какое оно у Вас, ответ очевиден. Но не очевидно другое-человек, посвятивший себя музыке без остатка, не подменяет ли ею реальности жизни?

Одно могу сказать – музыка постоянна, она есть, она никогда не

предаст, не подведёт, не обидит, не бросит, а главное, не болеет и не умирает, чего не могу сказать о людях и человеческих отношениях.

Однажды Вы встали за дирижёрский пульт по просьбе музыкантов Государственного камерного оркестра, и с тех пор ни один десяток музыкальных коллективов играл в такт движениям Ваших рук. Они, как дети,- капризные или послушные, прекрасно организованные или наоборот неслаженные, но Вы им посвящали не только труд и талант, - Вы в них поселяли душу. Скажите, Константин Гарриевич, какой коллектив был для Вас самым необычным, может быть, трудным, а в какой Вы так и не достучались?

Должен сказать что музыканты примерно одинаково относятся к своему делу …это работа. Так что, рассчитывать от них  на какое-то особое отношение не приходится. И всё-таки такое бывает, и конечно бывают незабываемые концерты, где весь оркестр играет и дышит как один организм. Почему это получается, и как…это загадка. Но когда это получается, то ощущения у нас всех (и оркестра и дирижёра) остаются надолго.

Похожий вопрос, но уже касательно публики. Естественно, она отличается. Если это можно сделать коротко, объясните, пожалуйста, всегда ли удаётся подобрать ключи к залу, хотя и общеизвестно, что «чужие» на симфонические вечера не приходят?

Самые сложные концерты корпоративные, так как на них приходят по приглашению, а не по призванию. А все остальные концерты практически одинаковые. Даже если акустика «не очень», и настроение «не очень», то можно своим мастерством зажечь публику.

Классика и современность в Вашем исполнении, пришествие электроники в музыку - они требуют каждая своей подачи. Всё довольно непросто. Я не буду глубоко вдаваться в тонкости Вашей сложной профессии, если в двух словах, то «дирижирование» для Вас означает достать из музыки скрытую глубину, или наоборот, приглушить её недостатки? Каким образом Вы сделали из себя дирижёра, и продолжается ли эта работа сейчас?

Мне кажется, что всё что связано с музыкой, происходит в мозге перед тем, как я выхожу к оркестру-я не дирижирую музыкантами, а я слежу за своей музыкальной мыслью, которая у меня обдумана не один раз, и  всего лишь рассказываю руками музыкантам то, что мне хочется им сказать.

Вы  признанный Заслуженный Артист Мира, но официальное звание получили, кажется, лишь в России. С чем это связано, и имеет ли это какое-то значение для зарубежной публики? 

Мне кажется что все мы Артисты Мира…Но это наш выбор, и наверное, мы счастливы нашим выбором.

27 июля 2012 года мне вручил Михаил Швыдкой, Специальный Представитель Президента России по международному культурному сотрудничеству, российский «Орден Дружбы». Это было сделано в присутствии делегации из Москвы в резиденции Генерального Консула России в Сан-Франциско, Владимира Николаевича Винокурова, и Посла России-в США, Сергея Кисляка.

Это, конечно, было для меня очень важным событием,-получить Государственное признание Правительства России за мои годы службы России, и главное, моё отношение к  России. Было очень приятно…

Тогда, с небольшим запозданием, мои поздравления Вам, Константин Гарриевич!

Спасибо. Как говорится, Служу России.

Вы частый гость в Санкт-Петербурге. В течение всего сезона Вы радовали нас замечательными концертами с Дмитрием Хворостовским, Марчелло Джордани, в сопровождении Балтийского Симфонического Оркестра, Вы открыли для нас потрясающих Николь Кабэль и Лоуренса Браунли. Расскажите о будущих творческих планах в северной столице.

Мы планируем юбилейные концерты Дмитрия Хворостовского в январе

2013-го, с его друзьями, оперными звёздами со всего мира, а дальше видно будет.

Мир меняется, из него постоянно что-то безвозвратно уходит. Как Вы чувствуете, какова участь классической музыки в 21 веке?

Классическая музыка вечная, и такова она будет-ничего с ней не случится.

Где-то она менее популярна, где-то более, но она будет иметь своё место,

потому что, она трогает душу. «Популярная музыка»-на один день, по сравнению с «классической».

Посмотрите что делается в Китае, где учатся классической музыке 75 миллионов детей! Всё будет нормально…

Хотелось бы продолжить нашу беседу, но зная Вашу загруженность, я не смею более отнимать время.

Благодарю Вас за предоставленную мне возможность общения с Вами, и искренне надеюсь, что она найдёт своё продолжение.

Спасибо Вам, Игорь.

Всех благ.